Кто тормозит медицину стволовых клеток в России?

d0bad182d0be-d182d0bed180d0bcd0bed0b7d0b8d182-d0bcd0b5d0b4d0b8d186d0b8d0bdd183-d181d182d0b2d0bed0bbd0bed0b2d18bd185-d0bad0bbd0b5d182

Словосочетание “стволовые клетки” теперь знакомо даже школьникам. Не проходит дня, чтобы газеты, журналы, телевидение не рассказали что-нибудь духоподъемное про эти поистине волшебные клетки. У России есть серьезные приоритеты в их изучении. Но суждено ли им послужить нам, россиянам?

Новость последних дней – президент США Барак Обама отменил запрет на государственное финансирование исследований эмбриональных стволовых клеток. В 2001 году его ввел под давлением верующих президент Джордж Буш.

Причина не составляет секрета – для изучения использовались “лишние” эмбрионы, полученные в ходе лечения бесплодия. Верующие считают их полноценным человеком, а их использование для нужд науки, соответственно, убийством. С тех пор эмбриональные стволовые клетки изучали лишь в частных лабораториях США. А между тем они могут стать магистральным направлением медицины ХХI века. Указ Обамы еще должен пройти утверждение в конгрессе.

А в России вокруг стволовых клеток кипят совсем другие страсти.

Надежда века

Прежде всего, почему эти клетки, открытые в 1908 году русским гематологом Александром Максимовым, названы “стволовыми”? Потому что из них, как дерево из нежного ростка, пробившего землю, вырастает весь организм человека – сотни различных тканей, миллиарды клеток, все наши органы. Мы об этом никогда не задумываемся, но ведь и твердая кость, и нежная субстанция мозга, и текучая кровь – все это получается всего-навсего из двух клеточек: одной материнской и одной отцовской. Встретившись, они дают начало процессу деления. На вторые-третьи сутки появляются эмбриональные стволовые клетки – еще никакие, без собственной индивидуальности. Но из них-то потом и вырастет большой живой организм, необыкновенно разный, загадочный…

Поначалу ученые ухватились за эти самые эмбриональные стволовые клетки. Взять их, сохранить в этом “никаком” состоянии и по мере надобности специализировать – то есть выращивать любую ткань, любой орган. Это же вечная фабрика “запчастей” для практически бессмертного человека!

Не вышло: оказалось, эти клеточки, еще не имеющие никакого понятия о своем предназначении, легко превращаются не только в нужные, но и в злокачественные…

Тогда пошли другим путем. В любом из нас хранится небольшой запас “взрослых” стволовых клеток: в крови, в мышцах, в жире, в мозге. Они вроде бы дремлют в этом безмятежном состоянии “недо”… Но если часть рабочих клеток погибает из-за болезни, травмы, стресса, запасные тут же просыпаются и превращаются в новенькие клетки того типа, который нужен. Но их ведь можно выделить, размножить и использовать…

Так начался новый этап в научных исследованиях стволовых клеток.

Почему скандалили академики

Место действия – заседание президиума Российской академии медицинских наук. Время действия – конец 2008 года. Маститые ученые слушали своих коллег, которые провели серию клинических испытаний стволовых клеток (СК) у больных с самыми тяжелыми и не поддающимися лечению болезнями. Доклад следовал за докладом.

– Стволовые клетки получали 5 больных, перенесших тяжелую черепно-мозговую травму, возраст от 21 года до 50 лет, – сообщили из Института мозга человека РАН (Санкт-Петербург).

Кто сталкивался в такой бедой, тот знает, как выглядят эти заторможенные, частично парализованные, с нарушениями речи, несчастные люди. Через три месяца после введения СК у всех улучшились настроение и самочувствие, у двоих полностью восстановились движения, у одного значительно улучшилась речь. Двое вообще оправились настолько, что способны работать.

В Главном военном клиническом госпитале им. Бурденко (Москва) стволовые клетки всего один раз ввели 6 пациентам с болезнью Паркинсона. Это когда трясутся руки, трудно ходить, постепенно разрушается интеллект… У 5 улучшилось общее состояние, выправилась походка, троим больным удалось снизить дозу сильнодействующих лекарств.

А в Российском нейрохирургическом институте им. Поленова (Санкт-Петербург) стволовыми клетками лечили 10 ребят с детским церебральным параличом, задержкой развития, водянкой мозга и т.п. У большинства из них произошли перемены к лучшему: усилилось внимание, меньше стало эпилептических приступов, дети лучше двигались. У троих малышей положительная динамика была особенно заметна – они стали понятнее говорить, увеличилась свобода движений, ушли судороги. А семилетний Павлик З., практически слепой от рождения, стал различать очертания предметов, самостоятельно есть, у него появилась сложная речь. Вот что рассказала его мама:

– Самое важное – ребенок научился рассуждать, в мышлении появилась логика. Стал очень спокойный, уравновешенный. У него даже изменились черты и выражение лица… Я не знаю, что это – чудо?

Позитивные изменения отметили и во всех других научных центрах, где прошли ограниченные клинические испытания нового метода.

Все эти эффекты российские ученые получили первыми в мире – еще нигде, даже в лидирующих в области клеточных технологий США, пока таких результатов нет. Казалось бы, академики должны были обниматься и радоваться успеху коллег и российской науки в целом. Но вместо этого на заседании разгорелись острые дебаты, почти скандал. Некоторые из выступавших только что не обвиняли экспериментаторов в авантюризме: мол, методика непроверенная, непонятно, что именно работает в стволовых клетках и как.

Почему же очевидные, хотя и самые первые успехи вызвали столь неоднозначную реакцию?

Волшебная аптека любви

Когда ребенок рождается, акушерка перевязывает пуповину – канал, по которому плод все девять месяцев получал от мамы все необходимое для своего развития. Вторым концом пуповина связана с плацентой – загадочным органом, который природа дала женщине именно для создания нового человечка. То, что всего за 9 месяцев из банальной еды, воды и материнской любви создается новая жизнь, нас уже давно не удивляет. А зря.

Плацента создает все клетки младенца, в том числе и запасные – стволовые, а также тысячи биологически активных веществ, которые нужны по ходу развития человека.

И тогда одна умная голова воскликнула: “Эврика!” Взрослые единичные стволовые клетки еще надо найти, размножить – это дорого и долго. А то небольшое количество крови, которое остается в пуповине после родов, – это же ценнейший и практически бросовый источник уже готовых стволовых клеток! Его просто надо сохранить.

Конечно, тема эта деликатная. Не всякий человек, далекий от медицины и науки, спокойно воспримет такую информацию. Некоторые из нас (особенно мужчины) бледнеют при виде даже одной капельки крови. Но попробуйте представить, что было бы, если бы не существовало донорской крови? Вот и пуповинная кровь, хоть ее там остается всего буквально маленькая пробирка, – это самая ценная в мире донорская кровь. Возможно, именно она сможет победить все неизлечимые сегодня страшные болезни.

Лет 20 назад родилась идея сохранять пуповинную кровь каждого новорожденного “на всякий пожарный”. Вот станет он взрослым, заболеет – а для него уже есть порция универсального волшебного лекарства от множества болезней. Тогда еще не было ясно каких – наука только подбиралась к пониманию всех возможностей стволовых клеток.

По миру стали возникать криобанки пуповинной крови (ПК). Сначала коммерческие, и их воспринимали так же, как покупку участка на Луне, – богатенькие чудят, ну и бог с ними. Но ученые быстро доказали, что стволовые клетки пуповинной крови (СКПК) можно использовать для лечения онкогематологических заболеваний, поражений костного мозга, иммунодефицита, врожденных нарушений обмена веществ – всего более 30 болезней. А потом подоспели результаты применения СКПК на животных с моделями других болезней, самых распространенных – инсульт, инфаркт, ДЦП, паркинсонизм, травмы спинного мозга… Они были очень обнадеживающими.

И криобанки в цивилизованных странах стали множиться. В 2005 году конгресс США принял решение о финансировании сбора и хранения 150 тысяч образцов пуповинной крови – для нужд государства. За три года оно уже выполнено. В коммерческих банках там хранится еще более 700 тысяч образцов, их запасли американцы своим детям. Запасы позволят практически любому гражданину США получить подходящие стволовые клетки – в случае необходимости.

Первыми доказали эффективность этих клеток (пусть пока на малом количестве пациентов и небольшом числе болезней) российские ученые. Но криобанков от этого у нас в стране не прибавилось. Зато у идеи хранения “биологической страховки” на будущее есть не только горячие сторонники, но и мощные оппоненты.

Сколько стоит костный мозг

То и дело в газетах читаешь письма мам, умоляющих помочь спасти детей, которым нужна пересадка костного мозга. Суммы требуются огромные, и только в валюте. Но это нередко единственный метод, который дает надежду при тяжелых онкогематологических заболеваниях. Лекарства, убивающие рак, уничтожают и иммунную систему ребенка, в том числе его костный мозг, который производит кровь. Если не заменить погибший костный мозг здоровым, ребенок умрет.

Но почему этот самый мозг нужно непременно покупать за валюту? Потому что его подбирают по десятку характеристик, а они и у родных не всегда совпадают. А если родственники для этого не подходят, надо искать среди миллионов неродных доноров. Но нужного количества добровольцев-доноров костного мозга у нас в стране нет. Его забирают под общим наркозом, процедура болезненная, возможны осложнения – желающих мало. Да и нравственное состояние нашего общества таково, что круг еще больше сужается. До сих пор удалось найти не больше 4 тысяч добровольцев. А нужны сотни тысяч. Вот и приходится искать доноров за рубежом, где их 13 млн.

Покупку костного мозга государство не финансирует, поэтому родители и вынуждены ходить с протянутой рукой – подбор одного образца стоит от 20 до 25 тыс. евро и длится от 3 до 6 месяцев. А полностью лечение за рубежом – уже сотни тысяч. Нуждаются в пересадках костного мозга около тысячи детей в год, но от неродственных доноров его получают от силы 70-75 в год. Те, кому находят нужные суммы.

Строящийся в рамках национального приоритетного проекта “Здоровье” новый Федеральный центр детской гематологии, онкологии и иммунологии, в котором планируется лечить одновременно до 400 детей, очень скоро столкнется с этой проблемой. Но почему же онкогематологи не бьют по этому поводу тревогу, не требуют выделения государственных средств на закупки костного мозга за рубежом или лечение там наших детей, или на создание своего регистра доноров? Об этом чуть позже.

Потому что стоит рассказать, что в мире все активнее используется альтернатива неродственному костному мозгу – та самая пуповинная кровь. Точнее, ее стволовые клетки.

Альтернатива есть, но ее нет

Собственно говоря, больному ребенку нужен не костный мозг, а его стволовые клетки. Как только они попадут в организм, сами начнут строить новый костный мозг, лечить воспаление, восстанавливать иммунную систему. Но все это умеют делать и СКПК.

Только у них есть преимущества. При лечении онкогематологических заболеваний подбор нужного образца пригодных по иммунологическим показаниям СКПК занимает не месяцы, а от силы несколько дней, а в Японии, например, вообще сутки. (А при лечении прочих болезней и этого не надо – достаточно, чтобы совпали группа крови и резус-фактор.) Они реже дают осложнение “трансплантат против хозяина”, которое при пересадке мозга возникает у 30-60% детей.

Наконец, они в 10 раз дешевле костного мозга, если заготавливать их здесь, в России. А если создать нужный запас – примерно 50-100 тыс. образцов, наверняка будут еще дешевле. Мировой опыт 8000 пересадок СКПК (данные 2007 года) при онкогематологических заболеваниях показал: они вполне могут заменить костный мозг в абсолютном большинстве случаев.

Почему же тогда некоторые наши онкогематологи выступают против создания криобанков пуповинной крови, а порой за глаза обвиняют их создателей и сторонников в коммерческой заинтересованности и даже рвачестве? Тут я вступаю на зыбкую почву слухов, разговоров “в кулуарах” и намеков. Но беда-то в том, что прямо в медицинских кругах никто никого не обвиняет – неэтично. Зато за спиной… Так где правда во всей этой истории?

Где чей интерес

У нас в стране есть только два государственных криобанка пуповинной крови (работает пока один) и еще несколько коммерческих. Это значит, что если вы захотите сохранить кровь своего новорожденного ребенка, которая может понадобиться для лечения в будущем, вам придется заплатить за процедуру ее сбора, анализы на инфекции, выделение из нее СК и заморозку 50-60 тыс. рублей. И потом за каждый год хранения – еще 3-5 тыс. рублей.

За это по договору вы сможете использовать эти клетки для лечения всего, что медицина сможет лечить ими в ближайшие 20 лет. (Пока неизвестно, сохраняют ли эти клетки свои свойства дольше, просто нет опыта хранения, но теоретически с ними ничего не должно случиться и за сто лет.)

Некоторые говорят, что эти суммы завышены, мол, стоит вся обработка образца крови рублей 500, не больше. Надо заметить, что только акушеркам, собирающим кровь после родов, криобанки платят за каждый образец больше 500 рублей. Но дело не в этом.

За счет сотни коммерческих образцов криобанк может обрабатывать и хранить еще несколько сотен в месяц – от добровольной донации женщин, которые не хотят или не могут заплатить, а это 99% рожениц. “Бесплатные” образцы идут на нужды науки. Это они использовались в тех научных проектах, которые ведет Центральная научно-практическая лаборатория стволовых клеток Минздравсоцразвития России совместно с клиниками Москвы и Санкт-Петербурга и которые вызвали такую бурю эмоций на президиуме РАМН. А еще за счет этих средств оплачивается работа врачей-исследователей, страхование пациентов-добровольцев, аренда помещений и многое другое.

К примеру, старейший наш криоцентр при НЦ акушерства, гинекологии и перинатологии РАМН тратит больше четверти своего дохода на научные исследования, поскольку государство их не финансирует. И это при том, что создавался он тоже не на госсредства, а на банковский кредит. И за 7 лет своего существования сумел его вернуть.

Впрочем, сторонники криобанков не остаются в долгу. И оппозицию некоторых онкогематологов объясняют тем, что те оказались заложниками дефицита госсредств на лечение детей. Когда единственным средством спасения ребенка остается пересадка неродственного костного мозга, врачи предлагают измученным родителям альтернативу: найдите спонсорские деньги. А мы поможем либо уехать на лечение за границу, либо подобрать подходящий образец костного мозга за рубежом. Злые языки утверждают, что эти каналы давно и хорошо отлажены. Роль посредников часто выполняют бывшие коллеги или родственники, которые теперь живут за рубежом. Получается не очень красиво? Но все мы знаем, что врачи пытаются зарабатывать как могут не от хорошей жизни. Не хочется думать, что эта заинтересованность оказалась камнем на пути развития важного направления, но…

Поручение президента не выполнено

Сегодня уже ясно, что применение стволовых клеток – одно из магистральных направлений современной медицины. И что самый простой, доступный и дешевый их источник – пуповинная кровь. В одной только Москве каждый год рождается до 100 тысяч младенцев, но пуповинная кровь, клетки которой могли бы спасать жизни, просто уничтожается. А по стране?

Многие ученые это понимают и пытаются достучаться до людей, которые “принимают решения”. Несколько лет доказывал необходимость создания криобанков ПК по всей стране недавно ушедший из жизни директор НЦ акушерства, гинекологии и перинатологии РАМН академик Владимир Кулаков.

Сегодня отстаивают ту же позицию его преемник академик РАМН Геннадий Сухих, ректор ММА им. Сеченова академик РАН и РАМН Михаил Пальцев. Да и в целом президиум РАМН одобрил программу работы с СКПК и даже постановил расширить исследования. Уже начаты или начнутся в ближайшее время проекты по изучению эффективности СКПК у больных с инсультом, травмой спинного мозга, рассеянным склерозом, инфарктом, при естественном старении головного мозга…

– Чтобы применять стволовые клетки пуповинной крови в медицине, нужны не два-три небольших криобанка, а 25-30, – считает руководитель Центральной лаборатории стволовых клеток Минздравсоцразвития России член-корреспондент РАН и академик РАМН Владимир Смирнов. – И обременять их созданием государство сейчас не стоит. Криобанки вполне могут быть коммерческими, самоокупаемыми, лишь бы государство давало им заказ на определенное количество образцов – для тех больных, которые не смогут заготовить для себя образцы, но будут в них нуждаться.

Предложения академика Смирнова еще в 2006 году нашли поддержку первого вице-премьера Дмитрия Медведева. Дважды он поручал министру Михаилу Зурабову “принять окончательное решение по затронутой проблеме. Проект важный” – именно такая резолюция стоит на последнем обращении академика. Внешэкономбанк дал согласие на кредитование проекта – создание сети криобанков и национального регистра пуповинной крови. Но важный проект сначала утонул в бюрократических согласованиях, потом ушел Зурабов, а сменившая его Татьяна Голикова ничего не добавила к решению вопроса.

Вот уже и Дмитрий Медведев стал президентом, и почти три года прошло после его внимательной визы. Просто удивительно, как у нас умеют проигнорировать даже поручения руководителей государства. Может, эту болезнь уже тоже пора лечить? Только, боюсь, стволовые клетки тут не помогут…

Комментарии закрыты.